Попов М. На кресах всходних: роман // Москва. - 2016. - № 10 - 12; Москва. - 2017. - № 1.
Читать на сайте журнала: начало, продолжение, продолжение, окончание
Цитата:
Вёска Порхневичи никакой постоянной стоянкой имперской власти оснащена не была, лежала, в соответствии со словами гостеприимного батюшки Ионы, в стороне от всех ниток всяческих путей, как бы в выемке огромного, охватывающего, густого лесного небытия; даже от соседних Гуриновичей ее отделяла река с непреднамеренно загадочным названием — Чара. Она осторожно выбиралась из-под сени Далибукской Пущи, проскальзывала под настилом неширокого моста и опять уходила в ноги деревьям, там, уже по пути, в глубине оснащаясь мельницами, принадлежащими пану Порхневичу, и полуразвалившимися пристанями, неизвестно кому принадлежащими.
Жизнь стояла там стабильная, не размываемая ни в малой степени внешними влияниями и модами. Даже слухи сюда доходили или уже опровергнутые жизнью, или состоявшиеся как факт. Хорошее место для ссылки. Сбившимся с пути молодым умникам полезно окунуться на время в настой первобытной жизни.
В Порхневичах, как и во многих белорусских деревнях, была такая особенность: видимо, оттого, что располагались они рядом с подавляюще мощным лесным массивом, на их непосредственной территории было крайне мало деревьев. Редкие липы на улицах, редкие яблони на картофельных делянках, что тянулись опять-таки в сторону леса; во дворах кусты поречки по внутренней части заборов. Или вот сирень по неизвестно чьему капризу. Еще где-нибудь — такой же случайный жасмин под окошком. Можно подумать, что люди, выпроставшись из-под воли вековечного леса, хотят немного пожить на открытой местности.
Читать на сайте журнала: начало, продолжение, продолжение, окончание
Цитата:
Вёска Порхневичи никакой постоянной стоянкой имперской власти оснащена не была, лежала, в соответствии со словами гостеприимного батюшки Ионы, в стороне от всех ниток всяческих путей, как бы в выемке огромного, охватывающего, густого лесного небытия; даже от соседних Гуриновичей ее отделяла река с непреднамеренно загадочным названием — Чара. Она осторожно выбиралась из-под сени Далибукской Пущи, проскальзывала под настилом неширокого моста и опять уходила в ноги деревьям, там, уже по пути, в глубине оснащаясь мельницами, принадлежащими пану Порхневичу, и полуразвалившимися пристанями, неизвестно кому принадлежащими.
Жизнь стояла там стабильная, не размываемая ни в малой степени внешними влияниями и модами. Даже слухи сюда доходили или уже опровергнутые жизнью, или состоявшиеся как факт. Хорошее место для ссылки. Сбившимся с пути молодым умникам полезно окунуться на время в настой первобытной жизни.
В Порхневичах, как и во многих белорусских деревнях, была такая особенность: видимо, оттого, что располагались они рядом с подавляюще мощным лесным массивом, на их непосредственной территории было крайне мало деревьев. Редкие липы на улицах, редкие яблони на картофельных делянках, что тянулись опять-таки в сторону леса; во дворах кусты поречки по внутренней части заборов. Или вот сирень по неизвестно чьему капризу. Еще где-нибудь — такой же случайный жасмин под окошком. Можно подумать, что люди, выпроставшись из-под воли вековечного леса, хотят немного пожить на открытой местности.
Рецензии:
…На мой взгляд, лучшие места романа, это описание народной деревенской жизни. Автор демонстрирует глубокое погружение в атмосферу заброшенной деревни, даёт картины её онтологического существования, соприкосновения с большим миром. В романе много персонажей, большинству из них уделяется совсем немного "экранного" времени, но создаются выразительные, поразительно живые портреты. Именно в эти моменты становится внятна концепция автора: болезненного несоответствия народной, природной жизни, её существования в своём, почти фольклорном времени, и потока исторической жизни, направляемого из столиц, рождающегося из биения идей.
...Казалось бы, о партизанском движении писалось у нас немало, и писалось большими мастерами, но совершенно очевидно, что перед нами особенное, можно сказать неожиданное слово о тех драматических событиях, что произошли в первой половине двадцатого века на территории Западной Белоруссии, именуемой в польской традиции восточными рубежами.
Писатель о работе над романом:
"На кресах всходних" можно перевести как "На восточных окраинах". Восточные окраины для Варшавы – это Западная Белоруссия. Я много лет жил в тех местах, учился в школе и в техникуме, и, что называется, проникся атмосферой тех мест. Мы переехали в Гродненскую область в середине 60-х, и всё, что связано с войной, было очень близко. Вокруг бывшие партизаны и отсидевшие полицаи – люди среднего возраста, куда моложе, чем я сейчас. Колхозники помнили, кому до коллективизации принадлежала та веялка или от чьих коней те кони, на которых они воду возят.
Роман охватывает жизнь захолустной, затерянной в Налибокской пуще измышлённой деревни Порхневичи; период с 1908 года по 1944-й, три поколения жителей: войны, революции, оккупация, партизанский отряд, а также любовь, смерть, предательство, преступления и подвиги, и иногда их трудно отличить друг от друга. Война воистину народная против нацизма. ... У меня есть роман "Москаль", там я развивал "мысль украинскую", "На кресах всходних" соответственно "мысль белорусская". Великий исторический треугольник. Нам от прошлого досталась эта "славянская теорема", наша очередь попытаться найти её решение.
… Что касается сроков работы – думал долго, писал быстро.
Об авторе:
Михаил Михайлович Попов родился в 1957 году. Окончил Литературный институт им. А.М.
Горького. Автор двух сборников стихотворений и более двадцати книг прозы. Лауреат премий Правительства Москвы, им. Ивана Бунина, им. Андрея Платонова, а также журнала "Москва" за повесть "Кассандр", опубликованную в № 9 за 2007 год. Член Союза писателей России. Живет в Москве.
...Казалось бы, о партизанском движении писалось у нас немало, и писалось большими мастерами, но совершенно очевидно, что перед нами особенное, можно сказать неожиданное слово о тех драматических событиях, что произошли в первой половине двадцатого века на территории Западной Белоруссии, именуемой в польской традиции восточными рубежами.
Писатель о работе над романом:
"На кресах всходних" можно перевести как "На восточных окраинах". Восточные окраины для Варшавы – это Западная Белоруссия. Я много лет жил в тех местах, учился в школе и в техникуме, и, что называется, проникся атмосферой тех мест. Мы переехали в Гродненскую область в середине 60-х, и всё, что связано с войной, было очень близко. Вокруг бывшие партизаны и отсидевшие полицаи – люди среднего возраста, куда моложе, чем я сейчас. Колхозники помнили, кому до коллективизации принадлежала та веялка или от чьих коней те кони, на которых они воду возят.
Роман охватывает жизнь захолустной, затерянной в Налибокской пуще измышлённой деревни Порхневичи; период с 1908 года по 1944-й, три поколения жителей: войны, революции, оккупация, партизанский отряд, а также любовь, смерть, предательство, преступления и подвиги, и иногда их трудно отличить друг от друга. Война воистину народная против нацизма. ... У меня есть роман "Москаль", там я развивал "мысль украинскую", "На кресах всходних" соответственно "мысль белорусская". Великий исторический треугольник. Нам от прошлого досталась эта "славянская теорема", наша очередь попытаться найти её решение.
… Что касается сроков работы – думал долго, писал быстро.
Об авторе:
Фото с сайта |
Горького. Автор двух сборников стихотворений и более двадцати книг прозы. Лауреат премий Правительства Москвы, им. Ивана Бунина, им. Андрея Платонова, а также журнала "Москва" за повесть "Кассандр", опубликованную в № 9 за 2007 год. Член Союза писателей России. Живет в Москве.
С сайта журнала "Москва"
Спрашивайте в библиотеках!
Комментарии
Отправить комментарий