Читать в "Журнальном зале"
Цитата:
...Сказывали, что на исфаханском базаре Насими повстречал нищего, который, закатив глаза, нараспев читал его стихи. Не даром, разумеется, — перед оборванцем стояла чашка, почти доверху наполненная медными монетками, среди которых нет-нет да и посверкивали и серебряные. Хорошо декламировал, с нужной интонацией, где надо — паузу делал, где полагается — глаза закрывал, правда, в паре строчек ошибку допустил, слово рифмованное, а не то, у Насими в этой строчке другое слово было, пусть созвучное, но все равно другое. Насими указал декламатору на ошибку, но тот лишь ноздрями дернул, пренебрег: я, мол, тут самого Насими декламирую, а всякий меня поправить да одернуть норовит. Это, конечно, очень приятно, если тебя даже нищие на улице цитируют, да не просто цитируют, а еще и деньги за это получают, но окажи ты уважение автору и цитируй его правильно, раз уж с декламации прибыль имеешь. Насими решил было пойти себе дальше, ухмыльнувшись, но нищий оказался редкостным нахалом и клещом вцепился в Имадеддина, требуя денег. Насими пытался было от него отвязаться, отговаривался отсутствием мелких монет, но нищий нагло заявил, что и крупными не побрезгует. Пришлось раскошелиться на целый динар. Во-первых, на самом деле мелочи не было, а во-вторых, услышать, как твои стихи какой-то оборванец читает, с того кормится да с тебя же, грешного, за услышанное деньги требует, — разве такое не стуит полновесного динара? Вот и Насими рассудил точно так же, но, по слухам, расплатившись, немедленно покинул Исфахан. В городе начиналась чума, и он не хотел встречаться с этой зловредной и неграмотной теткой, которая не делает никаких различий между поэтом и крестьянином, вельможей и ремесленником и вообще стоит вне классов — над царями и нищими, начальниками и подчиненными, стариками и молодыми… Хотя это, может быть, просто легенда, и Насими, который с возрастом стал осторожнее, здраво рассудил, что незачем ему оставаться в городе, где даже нищие зарабатывают себе на хлеб чтением стихов. Так и без чумы до беды рукой подать. Раз стихи читают, самого вмиг высчитать могут, а вокруг все кипит, мир в очередной раз делить и переделывать собираются, в такое время узнанным быть как бы и ни к чему, целее будешь, поэт...
Раздумья автора о судьбе всего. Стиль автора прыгает от восточной
пышности до сухой документалистики. Финал предугадывается задолго до
окончания повести.
«…Так и жил Восток, тем и дышал Восток, так веками и стоял Восток, покупая и продаваясь, продавая и подкупая, травясь Европой и травя оную, глотки взрезал, свою при случае подставляя, кровью крестился, мечом обрезался, песок, под ногтями застрявший, зубами выковыривал, скалился юродиво и всех юродиво скалящихся уважал, сам веселился и всех окрест веселил, удивлял и дивился, душил и давился, образцом был и образом, когда молил, а когда и молился, где-то стирал, а где-то стирался, народы переселял и сам все куда-то переселиться норовил. Странное место, страшное место, завораживающее, манящее, отталкивающее…»
Об авторе:
...Сказывали, что на исфаханском базаре Насими повстречал нищего, который, закатив глаза, нараспев читал его стихи. Не даром, разумеется, — перед оборванцем стояла чашка, почти доверху наполненная медными монетками, среди которых нет-нет да и посверкивали и серебряные. Хорошо декламировал, с нужной интонацией, где надо — паузу делал, где полагается — глаза закрывал, правда, в паре строчек ошибку допустил, слово рифмованное, а не то, у Насими в этой строчке другое слово было, пусть созвучное, но все равно другое. Насими указал декламатору на ошибку, но тот лишь ноздрями дернул, пренебрег: я, мол, тут самого Насими декламирую, а всякий меня поправить да одернуть норовит. Это, конечно, очень приятно, если тебя даже нищие на улице цитируют, да не просто цитируют, а еще и деньги за это получают, но окажи ты уважение автору и цитируй его правильно, раз уж с декламации прибыль имеешь. Насими решил было пойти себе дальше, ухмыльнувшись, но нищий оказался редкостным нахалом и клещом вцепился в Имадеддина, требуя денег. Насими пытался было от него отвязаться, отговаривался отсутствием мелких монет, но нищий нагло заявил, что и крупными не побрезгует. Пришлось раскошелиться на целый динар. Во-первых, на самом деле мелочи не было, а во-вторых, услышать, как твои стихи какой-то оборванец читает, с того кормится да с тебя же, грешного, за услышанное деньги требует, — разве такое не стуит полновесного динара? Вот и Насими рассудил точно так же, но, по слухам, расплатившись, немедленно покинул Исфахан. В городе начиналась чума, и он не хотел встречаться с этой зловредной и неграмотной теткой, которая не делает никаких различий между поэтом и крестьянином, вельможей и ремесленником и вообще стоит вне классов — над царями и нищими, начальниками и подчиненными, стариками и молодыми… Хотя это, может быть, просто легенда, и Насими, который с возрастом стал осторожнее, здраво рассудил, что незачем ему оставаться в городе, где даже нищие зарабатывают себе на хлеб чтением стихов. Так и без чумы до беды рукой подать. Раз стихи читают, самого вмиг высчитать могут, а вокруг все кипит, мир в очередной раз делить и переделывать собираются, в такое время узнанным быть как бы и ни к чему, целее будешь, поэт...
Рецензии:
Повесть Самита Алиева «Всей содранной кожей» рассказывает
о том, как встретились в стародавние времена на Востоке двое путников.
Один из них был поэтом, и его стихи любители поэзии ценят до сих пор. О
втором в точности неизвестно, жил ли он на самом деле, однако его имя
тоже знают очень многие. Речь идет о Имадеддине Насими (1370 – 1417) и
Ходже Насреддине. Волей автора этим двоим пришлось пройти немало дорог,
претерпеть немало лишений и встретить немало интересных людей. А еще
Насими и Насреддин много беседовали, делясь друг с другом мудростью.
Самит Алиев в своей повести дает широкую панораму средневекового
Востока, что делает текст чрезвычайно интересным. Тут собрано множество
легенд и притч, которые сегодня воспринимаются как откровения убеленных
сединой мудрецов. Кроме того, в повести звучат стихи легендарного
Насими.
Грушко В. Что почитать
«…Так и жил Восток, тем и дышал Восток, так веками и стоял Восток, покупая и продаваясь, продавая и подкупая, травясь Европой и травя оную, глотки взрезал, свою при случае подставляя, кровью крестился, мечом обрезался, песок, под ногтями застрявший, зубами выковыривал, скалился юродиво и всех юродиво скалящихся уважал, сам веселился и всех окрест веселил, удивлял и дивился, душил и давился, образцом был и образом, когда молил, а когда и молился, где-то стирал, а где-то стирался, народы переселял и сам все куда-то переселиться норовил. Странное место, страшное место, завораживающее, манящее, отталкивающее…»
Левинзон Л. Взгляд из Африки
 |
| Фото с сайта |
Самит Салахаддин оглы Алиев родился в г. Ленкорани
Азербайджанской ССР в 1975 году. Окончил Институт иностранных языков (переводчик с английского). Автор нескольких книг, за одну из которых («Семь шагов в направлении заката») в 2010 году был удостоен Национальной книжной премии (Азербайджан). Живет в г. Баку.
Спрашивайте в библиотеках!
Спрашивайте в библиотеках!
Комментарии
Отправить комментарий