Прилепин З. Пока капкан судьбы не щёлкнет : Слово про Луговского // Наш современник. - 2015. - № 10-11.
Цитата:
«Вот, детка, такая картинка!» — было любимым присловьем поэта Владимира Луговского.
Мы нарисуем несколько картинок, стараясь не сильно их раскрашивать, но лишь идти вдоль линии человеческой судьбы.
Всякий литератор бывает не только вознаграждён, но и наказан за свои слова и сочинения, однако мало в чьей жизни награда и расплата просматриваются столь наглядно, как в жизни Луговского.
Капкан, поставленный тобой для кого-то, многие годы ждёт тебя самого.
Шаг за шагом, следуя за биографией Луговского, мы придём к этому капкану.
Автор:
Россия — радикальная страна. С кем-то тешатся, а кого-то закладывают плитами и забывают. Целый пласт советской поэзии выпал из ближайшего рассмотрения. Знают Пастернака, Ахматову и Мандельштама. Не знают Корнилова, Мариенгофа и Луговского. Мне могут сказать о несоразмерности имен, которые я называю, но я бы поспорил на эту тему.
...вторая часть биографии явно интересней первой, трагический период получился лучше, чем героический. Позиция Прилепина по отношению к Луговскому подкупает своим гуманизмом, автор заставляет читателя реально сочувствовать своему герою, избежать судейских оценок по отношению к Луговскому, как это делали его предшественники.Мы нарисуем несколько картинок, стараясь не сильно их раскрашивать, но лишь идти вдоль линии человеческой судьбы.
Всякий литератор бывает не только вознаграждён, но и наказан за свои слова и сочинения, однако мало в чьей жизни награда и расплата просматриваются столь наглядно, как в жизни Луговского.
Капкан, поставленный тобой для кого-то, многие годы ждёт тебя самого.
Шаг за шагом, следуя за биографией Луговского, мы придём к этому капкану.
Автор:
Россия — радикальная страна. С кем-то тешатся, а кого-то закладывают плитами и забывают. Целый пласт советской поэзии выпал из ближайшего рассмотрения. Знают Пастернака, Ахматову и Мандельштама. Не знают Корнилова, Мариенгофа и Луговского. Мне могут сказать о несоразмерности имен, которые я называю, но я бы поспорил на эту тему.
Удивительное дело, Прилепин, в публицистике сыплющий обвинение за обвинением, в этой книге не осуждает никого. В числе ее героев есть немало тех, кого можно сравнить с ненавистными ему современными персонажами, но здесь обличения уступают место вопросам, насмешки – необидной иронии, инвективы сменяются даже не всепрощением, поскольку право судить и, следовательно, прощать мертвых Захар не признает ни за кем, в том числе за собой, а мудростью историка и художника, понимающего, что если в каждом отдельном случае ты худо-бедно способен отличить грех от добродетели, то в целом, в масштабах всей жизни, абсолютно невозможно вынести приговор кому бы то ни было. При этом акценты расставлены с такой филигранной точностью, что желание возразить попросту не возникает. Радостно соглашаешься с любой оценкой, точнее – ведомый автором, покорно, как опоенный, вступаешь в очерченный им круг, где все вдруг становится пронзительно ясно без всяких оценок. Это чистое волшебство, и вряд ли кто-то другой из коллег Захара на него способен.
Отныне я знаю: в моей пронесенной через десятилетия упрямой любви к «Середине века» и ее несуразному автору я не одинок. Недаром при наших расхождениях последнего времени я всегда считал Прилепина не просто самым блестящим из современных русских писателей, но и самым мне близким.
Да и так ли уж много они значат, эти расхождения, рядом с любовью к одному и тому же, что больше нас обоих, и для чего Луговской при всех его достоинствах служит не более чем знаком. Спасибо, Захар!
Отныне я знаю: в моей пронесенной через десятилетия упрямой любви к «Середине века» и ее несуразному автору я не одинок. Недаром при наших расхождениях последнего времени я всегда считал Прилепина не просто самым блестящим из современных русских писателей, но и самым мне близким.
Да и так ли уж много они значат, эти расхождения, рядом с любовью к одному и тому же, что больше нас обоих, и для чего Луговской при всех его достоинствах служит не более чем знаком. Спасибо, Захар!
 |
| Фото со страницы в Википедии |
Об авторе:
Имя: Захар ПрилепинВремя рождения: 7 июля 1975 года
Место рождения: деревня Ильинка Скопинского района Рязанской области
Родители: Прилепин Николай Семенович, учитель истории
Нисифорова Татьяна Николаевна, медик
Место проживания: Россия, Нижний Новгород
Образование: ННГУ им. Н.И. Лобачевского, филологический факультет.
Школа публичной политики.
Публикации: публикуется с 2003 г.
Проза: «Дружба народов», «Континент», «Новый мир», «Искусство кино», «Роман-газета», «Север».
Колумнист газеты "Известия". Секретарь Союза писателей России. Генеральный директор издания "Новая газета в Нижнем Новгороде" и шеф-редактор сайта "Свободная пресса".
Подробнее:http://www.labirint.ru/authors/23812/
Трёх героев этой книги, казалось бы, объединяет только одно: в свое время они были известными советскими поэтами. Всё остальное – происхождение, творческая манера, судьба – разное. Анатолий Мариенгоф (1897 – 1962) после короткого взлета отошёл от поэзии, оставшись в истории литературы прежде всего как друг Есенина и автор мемуарной прозы. Борис Корнилов (1907 – 1938) был вырван из литературной жизни и погиб в годы репрессий. Владимир Луговской (1901 – 1957) после громкой и заслуженной славы пережил тяжелый творческий и человеческий кризис, который смог преодолеть лишь на закате жизни. Вместе с тем автор книги, известный писатель Захар Прилепин находит в биографиях столь непохожих поэтов главное, что их обобщает: все они были свидетелями великих и трагических событий русской истории ХХ века – не прятались, не отворачивались от них и сумели отразить их в своем творчестве. Мыслящий читатель несомненно отметит, как современно и даже злободневно звучат многие стихи этих поэтов в наше время.
Подробнее:http://www.labirint.ru/books/509394/
Подробнее:http://www.labirint.ru/books/509394/
Спрашивайте в библиотеках!
Комментарии
Отправить комментарий